После дух часов мозговой атаки в лице британского native-speaker’а, которого приперла Егорова, я поняла, что меня раздражают ее кричаще-красные губы и the way her face with angel-like exprеssion looks at us с аристократическим презрением породистой собаки среди брехливых шавок. Я, no doubt, люблю ее и уважаю, но это было зверство по отношению к нам и бедному господину Ягненку (Lamb – фамилия у него такая). Он, poor dear, уж все знаки невербальной коммуникации, что ему это, мягко говоря, настоебало, проявил: и ноги переставил, и руки на груди скрестил, и на часы поглядел. Но ярая фанатка Мэнсона всем своим видом показывала, что НИИПЕТ. Потом еще оставила нас и лексику спрашивала… Какая лексика, когда ты уже не уверен, что помнишь, как тебя зовут?
После этой медленной и упорной экзекуции был произведен спонтанный public opinion poll. Результаты свелись к следующему:
1) «я твердо решила, что не буду переводчиком, я буду шахтером (кстати, как шахтер по-английски, хотя им же все равно, как они будут по-английски…)» (с) Инга
2) «у меня голова раскалывается, давайте пойдем отравимся никотином, не хочу никакого синхронного перевода» (с) Галя
3) «еще б у нас были шансы реально стать синхронными перчиками…» (с) я
Пресветлые, я дома, мне поменяли лампочку в комнате, и я чувствую себя свежевыложенным асфальтом под шпильками Егоровой, выходящей из той херни, которая тот асфальт укладывает.